19 февраля в библиотеке состоялось очередное заседание клуба «Дубненский летописец». Члены клуба встретились с Кондауровым Владимиром Николаевичем, Заслуженным летчиком-испытателем, Героем Советского Союза.

Владимир Николаевич Кондауров:
"Когда говорят летчик-испытатель, указывают «Заслуженный», так как в нашей профессии получить «Заслуженного» бывает труднее, чем стать Героем Советского Союза.

Сегодня тема нашей встречи – «Служение Отчизне», но поскольку ветераны уже прожили долгую жизнь, проработав для Родины, для нашей страны, сегодня я больше буду обращаться к молодежи.

Мне вот что хочется сказать – служение Отчизне, как вы, наверное, подумали, слушая меня и глядя на меня – это воинский долг, долг военнослужащего. На самом деле служение Отчизне в широком смысле – это долг каждого гражданина нашей страны перед своей Родиной, перед своим народом, перед дедами и прадедами, которые в свое время защищали землю, где вы сейчас живете. Они делали все для того, чтобы ваша жизнь была лучше, чем у них.

Каждое новое поколение думает о том, чтобы их дети жили лучше, были счастливы. Мои родители так думали, я также думаю о своем сыне, желая, чтобы жизнь у него была лучше, чем у меня. Это чувство – служение Отчизне – может проявиться у человека только тогда, когда ты с любовью относишься к своей Родине, к своему народу. Без этого такое чувство не появится. Ну, а любовь, уважение может возникнуть, когда вы узнаете историю своей страны. Мне кажется, что чем больше ты изучаешь историю Отечества, ее прошлые страницы, тем больше извлечешь уроков для будущих поколений. История нашей страны большая – от древней Руси до сегодняшнего дня. Всякое в ней было – были и богатыри, которые спасали нашу Родину, были предатели.

Мы живем на огромной территории – России. На Западе всегда с завистью смотрели на большие наши пространства, особенно за Уралом и на Дальнем Востоке. Могу вам сказать, ребята, что ваши деды и прадеды делали свое дело очень хорошо. Великая Отечественная война… Когда народ стоял  грудью, не думая о себе, чтобы защитить нашу Землю. До сих пор мы живем в мире, и вы не знаете, что такое война, и не дай Бог вам узнать. Уже за это вы должны быть благодарны своим дедам. Если говорить о воинском долге, то здесь, как говорят, долг каждого гражданина – если надо, защитить Землю. Как это делали во время Великой Отечественной войны школьники – выпускники 10 класса – сразу шли на фронт. Только до окончания войны полными кавалерами ордена Славы стали 47 человек в возрасте от 16 до18 лет. Я думаю, перед этими юношами можно преклониться, также как перед ветеранами Великой Отечественной войны.
Возвращаюсь к тому, что служение Отчизне – это широкое понятие. В 19 веке в нашей истории это понятие было практически развито во всем обществе, оно было первым. Каждый считал, что на своем месте он должен по максимуму принести пользу своему народу, своей стране.

Чтобы отдать больше, надо было уже с юных лет задумываться о том, на что вы способны. У каждого есть природные данные, которые человек должен обнаружить, найти в себе и дальше их развивать. Надо много работать, учиться в процессе развития своих способностей. И тогда человек становится мастером, профессионалом. Профессионалом может быть и повар – он знает, что доставляет удовольствие всем, кому он готовит. И каждый может в каждом деле стать профессионалом.

Сейчас можно прочитать о том, что где-то у нас в глубинке обнаруживается конструктор, который конструировал самолет. И сам на нем летал. Нигде он не учился, не было специализированных учебных заведений. Просто он от рождения талантливый человек. То есть сам делал управляемый в воздухе самолет. Это удавалось не каждому конструктору.

В 30-е годы было много конструкторов, много самолетов и далеко не все испытания проходили успешно. Есть немало ставших известными наших отечественных конструкторов, которым не сразу удавалось сконструировать самолет. У них были проблемы и в управлении, и в работе двигателей.

Я начал летать в 14 лет и считаю, что самое главное и самое необходимое молодому человеку – найти себя. Понять, на что он способен, как выделиться среди других. Почему, например, некоторые спортсмены занимаются, тренируются, но один через несколько лет становится олимпийским чемпионом, а другой доходит только до мастера спорта, нигде не звучит его имя на серьезном уровне. Чего-то от природы ему не хватает.

Есть люди – герои, не получившие это звание, никто не давал им орден. Но окружающие его люди так и думают – это наш герой. Потому что он способен на такой поступок, который другие совершить не могут. Я думаю, что герой – это человек, который выживает в опасной, экстремальной ситуации, особенно, когда это не касается его самого, а кого-то из окружающих людей, терпящих бедствие. Он не думает о себе, он заботится о тех, кого надо спасать. Когда у человека чувство самосохранения теряется, а есть желание спасти кого-то, тогда это человек – герой. И не важно, спасает ли он тонущего, выносит ли человека из горящей избы. Никто не решается туда вбежать, хотя знают, что там старуха или ребенок маленький. А он один. У него хватает сил, он врывается в дом и спасает. Сам остается живой, а бывает – и нет. Самое главное, что он пересилил свой страх, чувство самосохранения. Вот такой человек – есть герой.

Во время Великой Отечественной войны это особенно ярко проявлялось в масштабах, когда Героя получали единицы, а на самом деле миллионы людей шли в атаки, когда по ним строчили из пулеметов, которые были готовы каждую секунду оборвать его жизнь. И он об этом прекрасно знал.

Слава Богу, если ранен. Но эта рота, взвод, батальон, который идет в атаку – все они рискуют одинаково. И когда атака захлестывает, и он падает на землю и прижимается к ней, выдерживая время, чтобы вступила наша артиллерия, чувство самосохранения у них остается. Никому не хочется умирать. Но побеждать надо. А еще призывают в атаку. Хочешь – не хочешь – надо подниматься и бежать навстречу своей смерти.

В этой атаке они побеждают, например, занимают какую-либо высотку, но Героя всем не дают. А Героя дают тогда, когда все лежат, а он грудью пошел на врага. Ему дают Героя, потому что он сознательно, рискуя своей жизнью, не думает о себе, а думает о своих товарищах, которые лежат и не могут подняться. О них он думал, спасая их. Он шел на смерть, и ему дают звание Героя.

Эпизод такой – он мало известный. Я занимаюсь этим вопросом. Под Курском, во время Курской битвы, был момент, когда в первое время, чтобы наши смогли сделать передислокацию войск, командир полка отдал командиру взвода старшему лейтенанту команду не давать прорваться немцам. Было 18 ребят – молодых пограничников, которых бросили под Курск из Средней Азии, - они там стояли на границе. Ребята – 18 человек – держались сутки. Дело дошло до рукопашной – они все полегли. И когда генерал приехал после окончания битвы, и все увидел – было ясно, что все достойны звания Героя Советского Союза. Все 18. Но чем выше шло представление на награду, тем значимость их подвига терялась. В итоге все они получили Орден Отечественной войны посмертно. Я говорю о том, как молодые ребята отдавали свои жизни. Много еще можно привести примеров.

Бывает в жизни так, что человек чувствует, знает, что-то им движет, он начинает понимать, кем он хочет стать. Я сам это понял в третьем классе. Как-то мы сидели на крылечке в Алтайской деревне, и учительница Анфиса Ивановна меня спрашивает: «Вовочка, кем ты хочешь стать?». Я ответил – летчиком. Почему так ответил – не знаю. Я стал делать все, чтобы им стать. Могло получиться так, что я и не стал бы летчиком – все зависело от обстановки. Мне просто постоянно по жизни везло. Поэтому я и стою сейчас перед вами. После 25 лет испытательной работы ценю то, что родители переехали в город, где я сразу увидел Дом пионеров, в котором делали модели самолетиков. Я записался в этот кружок и стал строить эти модели. Потом в 14 лет, когда у нас в городе открылась планерная школа, а принимали с 16 лет – я уговорил руководителя меня взять. Это было в г.Усть-Каменогорск. Меня взяли – не знаю, почему. Руководитель сказал, что по закону не положено, но взял меня. Так я стал планеристом.

Потом, когда учился в школе, я уже четвертый год, с 7 класса, летал на планерах, и я уже знал, что хочу летать на истребителе. Не просто на самолете пассажирском. Хотя начальник планерной школы (а он во время войны летал на Т-2, Т-8 – такие были самолеты, а потом был гражданским летчиком) – летал в аэрофлоте. И он советовал идти в бомбёры – они долго летают, у них перегрузок нет. А истребители – эти с перегрузками, скоростями. А потом в Аэрофлот их никогда не берут. Те летчики, которые умеют кувыркаться, не нужны. В Аэрофлоте нужно летать спокойно, аккуратно, чтобы пассажирам было удобно.

Но я его не послушался. Я сказал: «Иван Илларионович, я Вас очень уважаю и люблю, но я хочу быть истребителем». И пошел по этому пути. В конце концов приехал в Сталинград, поступил в Качинское высшее военное училище. Это было в 1960 году, а мой отец в 1942 году воевал в Сталинграде в пехоте. У меня было чувство такое, что я не зря сюда поехал. Я особо не стремился, потому что когда  училище разогнали, где я до этого учился, в Головачах, приехали из этого учебного заведения, из Сталинграда, набирали самых лучших из всех. Набрали 100 человек, и я попал в их число. Я даже понятия не имел об этом училище. Когда мне сказали – ехать в Сталинград, думал – что-то есть в судьбе моей. Ведь отец защищал этот город. А я буду там учиться, в этом училище. А отец всю войну прошел в пехоте, вернулся с войны в 1946 году. Он привез с собой шлем летчика. Привез, мне дал и говорит: «Носи, Вовка, может, летчиком станешь!»

Закончил я это училище с отличием. Меня начальник училища оставляет инструктором – он всех оставлял, кто с отличием, даже один был с золотой медалью. Нас отправили на выпускной курс учить курсантов на сверхзвуковом истребителе. А я, когда выпустился, у меня 15 часов всего полету было. Не только у меня. И нас оставили учить курсантов. Три месяца нас учили теории: кто такой инструктор, и что он должен делать, методике обучения.

Я сейчас общаюсь с выпускниками, моими курсантами первого года выпуска, у меня их было трое. Так вот, с одним я сих пор общаюсь. Он меня зовет «товарищ командир». Это был мой любимый ученик. Говорит: «Вы нас тогда учили». Я говорю: «Я сам учился тогда», так как я сам еще не овладел этим самолетом настолько, чтобы чему-то научить. И тем не менее первый год я отработал, выпустил всех прекрасно. Начальник училища узнал, что я хочу быть испытателем – это желание пришло ко мне, когда я начал работать инструктором. Я хотел быть испытателем, летать на разных типах самолетов. И в первый отпуск, когда я закончил, вырвался в Москву, чтобы осуществить свою мечту – быть испытателем, взял лётную книжку.

И вот в штабе собирается весь летный состав и мне говорят: «Летчик-пилот Кондауров, встать на стол!». Я подумал, что ослышался, все смеются. А мне говорят: «Давай, залезай!». Я встал на стол, и мне говорят, что лейтенанта Кондаурова отправляют в летно-испытательный центр.

Я не могу сказать, что дальше у меня были теплые отношения с моими товарищами-инструкторами, так как многие из них проработали уже 10 лет, и никуда их не приглашали. А меня вдруг отправляют. Но, правда, сразу не получилось. Погиб один инструктор. Сам генерал приехал и сказал, что не может меня сейчас отпустить, так как некому обучать курсантов. И я еще год проработал, а через два года уехал в испытательный центр. Когда туда приехал, еще был лейтенантом. Пришел на встречу с генералом, начальником летно-испытательного Управления. Тот увидел меня в качестве лейтенанта, затребовал личное дело и сказал: «Вы извините, товарищ лейтенант, но место уже занято. Мы вас ждали, но Вы не приехали». Я говорю: «Я не уйду с этого аэродрома, буду чистить снег, сугробы, но я все равно буду на аэродроме». Посмотрели на меня и поняли, что это чей-то сынок, потому что так не бывает. Туда приходили в звании не менее капитана с частей, которые уже первый класс имеют, а у нашей части был третий. Так сразу ко мне было настороженное отношение. А там были испытатели-полковники, герои в основном, после войны, подполковники, минимум майоры.

Я на общем собрании сидел на диване, и когда они мимо проходили, я вскакивал. Как-то сидел рядом с полковником, и он мне говорит: «Не вскакивай! Здесь же все товарищи – майоры, полковники, и даже ты, лейтенант. Не успеешь ничему научиться». Короче, я очень старался и через три года меня признали. То есть летчики признали, что из меня может действительно выйти толк. За это время я успел побывать в острых ситуациях, где я не растерялся, спас машину, долетел и сел.

Меня начали уважать и мне стали доверять, и так было в течение 25 лет. Видимо, были у меня личные качества, как говорили старшие товарищи, которые позволили мне победить. Зная лучше всех остальных, что у меня было в воздухе, думаю, что мне часто везло. Удача, везение сопутствовали мне и не один раз. Я думаю, если бы я оказался на месте тех моих погибших товарищей, что было бы. А похоронил я их 25 человек. Многие из них были в такой ситуации, из которых я бы тоже не выкарабкался. Фатальная судьба такая, ничего здесь не сделаешь. Я не попадал в фатальные ситуации. Может быть даже отказы были в той ситуации, тогда была высота, время, скорость, я успевал исправить ситуацию. По сравнению с этими ребятами, старшими товарищами, мне ещё везло. Мне говорили, что я везучий.

Один раз, когда я падал с 13 км на истребителе МиГ-23, я попал во вращение, меня вращало, как волчок, я сохранял хладнокровие, успел спасти двигатель, чтобы не сгорел, а потом начал выбираться из этого вращения. В конце концов из него выбрался, но попал в штопор и оказался недалеко от земли в отвесном пикировании, без двигателя, выключен был двигатель, стреловидное крыло шло назад. Надо было выводить машину из пикирования, чтобы не свалиться снова в штопор, вывел.  Затем запускал двигатель, переставлял крыло, спасал машину. Я думаю, что здесь было дело не в везении, а в мастерстве, в это время я уже был опытным лётчиком. Если бы не опыт, я бы не успел это сделать.

В другом случае у меня прорвало трубопровод, керосин хлестало за борт, я в перископ смотрю, идёт чёрный дым, хлещет керосин. Я успел сесть и самолёт остановился на пробеге, кончился керосин.

Один раз я катапультировался на МиГе-31, это было на заводе, первый головной самолёт серийного производства. И у нас с лётчиком на высоте 17 километров встал один двигатель, начали разворачиваться к аэродрому, встал второй двигатель. Двигатели заклинило, самолёт стал неуправляемым. Я считаю, что нам повезло. Особого мастерства, искусства не требовалось. У нас была высота, время, катапультировались мы не на огромной скорости, всё прошло благополучно, мы оказались в лесу за 150 км от аэродрома. Стало смеркаться, шёл дождь, ноябрь месяц. Нас обнаружил вертолёт только благодаря тому, что у моего товарища был аварийный запас, в котором находились небольшие сигнальные ракетницы в виде авторучки. А мой аварийный запас остался наверху на сосне. Я сказал летчику: «Давай стреляй!». Слышим шум вертолёта, а его не видим, уже смеркалось. Когда вертолёт опустился на нашу опушку, лётчик говорит: «Увидели только благодаря сигнальной ракетнице. Мы уже собрались уходить, уже бесполезно искать было. Один спасатель увидел ». И нас забрали, а то замёрзли бы, просто повезло.

Моя испытательная работа закончилась на авианосце «Кузнецов». Я участвовал в государственной комиссии по приемке нашего первого авианосца. За что военно-морской флот дал мне потом орден Красной звезды. Три года я плавал в качестве лётчика, летавшего на МиГ-29 на палубе и в качестве ответственного за испытание от нашего института. На этом корабле работали мои подчинённые: лётчики, инженеры. Мы три года проводили эти испытания, моя задача была в том, чтобы испытание закончилось успешно.

На море ещё хуже, чем на суше, с точки зрения спасения. До самого развала СССР мы ещё не закончили эти испытания, нам запретили дальше проводить. Дали указание капитану корабля срочно готовиться и уходить в Мурманск. Слава Богу, что всё успели сделать своевременно, с точки зрения секретности хорошо.25 декабря корабль прошёл Гибралтар, а потом спокойно пошёл в Мурманск, а 2 января Кравчук объявил, что он главнокомандующий и всё, что на Украине, становится собственностью Украины. И когда они хватились, где крейсер авианесущий? А его нет. Они даже не ожидали, не думали, а крейсер успел уйти.

В 1993 году я ушёл на пенсию, а в 1996 году приехал в Дубну, где мне Саушкин А.И помог устроиться, прописаться, найти работу.

Жил я 4 года на аэродроме, потом получил квартиру и оказался жителем Дубны. За это время поставил памятник самолёту МиГ-25, потому что узнал, что завод делал самые первые опытные части. Я на МиГ- 25 летал, в т.ч. на разведчике. Я понял, что нужен памятник ветеранам, которые начинали первыми в СССР делать такой истребитель, который до сих пор является самым скоростным и самым высотным. МиГ-31 его не превосходит по техническими характеристиками и сейчас нет новых самолётов с такими скоростями. Поэтому я сделал всё, чтобы он здесь оказался. И долго мурыжил главного конструктора, который через 1,5 года сдался. Сейчас я хочу, чтобы на территории школы №1, названной именем А.Я. Березняка, будет установлен памятник лётчику Бахчиванджи Г.Я., который выполнил первый и дальнейшие полёты на истребителе И-1, это первый в СССР истребитель на реактивной тяге и ракетным двигателем. Всё, что было до этого – это на поршневой тяге, на тяге винтов. И Бахчиванджи Г.Я. был отозван с фронта в Подмосковье. Он был испытателем в научно-исследовательском центре, в котором я проработал 25 лет. А он там был с 1935 года лётчиком-испытателем.

И когда защищал Москву в 1941 году, в это время Березняк готовил, проектировал истребитель, руководство испытательного центра именно его отозвало с фронта. Он успел за 1,5 месяца сбить 5 самолётов. Отозвали с фронта, и он стал заниматься подготовкой испытательных полётов на этом истребителе. Этому человеку 15 мая в день его первого полёта торжественно откроют памятник. Я полностью это оплатил, благодаря тому, что у меня хорошие связи с руководителем проекта «Аллея российской славы» Сердюковым, который уже тысячи памятников по всей стране установил. Когда я ему сказал про это дело, он ответил «Вопросов нет, будет стоять, я сделаю». Первый памятник, правда, уже стоит в Ахтубинске, там его успели заказать раньше, а второй будет стоять в Дубне.

На следующий год, 9 мая, будет в Дубне открыта «Аллея героев». Их у нас, себя не считаю, 9 человек, из них 4 – герои соцтруда учёные, 4 человека – герои СССР, фронтовики и 1 – полный кавалер ордена Славы. Я думаю, Дубна достойна того, чтобы в этом городе была эта аллея героев, которые жили в Дубне. Мне было не очень понятно: я два года назад вышел с этим вопросом к администрации, говорю о том, что мы очень чтим земляков, которые воевали в годы Великой Отечественной войны, а героев я нигде не вижу. Почему о них забыли? Здесь они жили, работали, почему их нигде нет? Это неправильно, нечестно. Надо открывать «Аллею героев». В Щёлково в прошлом году уже открыли такую аллею. Получилось хорошее мероприятие. Я думаю, у нас это получится, тем более, что удалось этот проект поместить в мероприятия подготовки 75-летия нашей победы в областном правительстве Московской области.

Мы вышли с предложением туда, хотя немножко опоздали, сказали об эскизах проекта, там сразу поддержали этот проект и включили в план. В администрации сказали: «Владимир Николаевич, теперь уже назад дороги нет. Теперь уже с нас шкуру сдерут, если, не дай Бог, не откроем 9 мая». Место аллеи – от шоссе по ул. Энтузиастов к мемориалу.

Вопрос из зала: встречались ли вы с Абакидзе Т.А?
Мы его выпускали с корабля, в первый полёт с Яковлевым А.И. А потом, когда я переехал сюда, я с ним встретился, когда он был зам начальника авиации ВМФ. Мы сидели с ним в кабинете, он говорил, как тяжело совмещать штабную работе в Москве с полётами. После этого он погиб. Я его хорошо знал.

Вопрос из зала: какие типы самолётов вы испытывали?
Летал на всех реактивных самолётах, начиная с М-15 и заканчивая Су-27,29. Летал на Су-22, бомбардировщиках М-2,М-3, на Ил-38 в морской авиации. Пробовал на Ту-134, на Ан-12, не истребителях. Я их не испытывал, летал для интереса. Один раз – на МиГ-25. Испытывал в основном истребители, бомбардировщики. Наши испытатели контролировали ситуацию в Египте, Израиле, когда шла между ними война. Летали два наших истребителя, и американцы ничего не могли сделать ни своими самолётами-перехватчиками, ни ракетами с земли. На высоте 22 км, на скорости 3000 км/час летал МиГ-25 РБ – никто не мог ни перехватить, ни сбить.

Вопрос: что вы думаете насчёт современной боевой авиации РФ?
Отечественная современная авиация, если говорить о самолётах 5 поколения у американцев и у нас, то мы в этом вопросе отстаём лет на 5.Но Су-35 практически не уступают новому поколению американцев. У американцев большая реклама, но когда касается боевой деятельности, то там возникает очень много проблем. У них на борту много новой современной техники, также Министерство обороны лапши на уши вешает, чтобы быстрей серию запустить. И получается реклама, что даёт фирма, полностью не выполняется, только на 50-60%. Самолётостроительные компании быстрей стараются продать самолёты. Су-35 с точки зрения вооружения и двигателя и прицельного оборудования позволяет с ними тягаться. У нас есть бортовое радиоэлектронное оборудование, которое может сделать самолёт невидимым для радаров.

Вопрос: Вы же в космос собирались, причём не просто так, а на изделии, так называемом «Лапоть»?
Когда Микоян был ещё живой, он сконструировал космический истребитель «Лапоть» для работы на орбите сбивать американские спутники. Меня из научно – испытательного центра направили туда, как самого молодого. Я готовился летать на этой машине, которую делали здесь, у вас.

Я приезжал в Дубну по этой программе, на «Радуге» были тренажёры. Я два раза оценивал с точки зрения эффективности управления, у меня не было вопросов, но меня удивило, что всё оборудование в кабине.

Потом, на «Лапте», я так и не смог летать, произошла авария, было решено закрыть эту программу. Фактически, программа не готова, чтобы запускать на орбиту истребитель с помощью носителя. Сам носитель, к которому подвешивается истребитель, должен разгоняться до огромной скорости и потом отцепляться и за счёт своего ракетного двигателя  лететь на орбиту. Этих двигателей для носителей тогда не было, конструктора в ближайшее десятилетие не могли этого сделать. Там был второй вариант с баллистической ракетой. Смысл такой, чтобы сбросить ракеты, потом отделиться и идти на орбиту.

Потом меня определили в команду «Шаттла», но мне пришлось уйти из этой программы: у меня обнаружили понижение слуха, я мог продолжать работать испытателем, а в космос не дал возможности диагноз.

Вопрос: за что вам дали звание Героя СССР?
Формально за испытание МиГ-29.

Вопрос: Ваша книга «Звёздная полоса длиною в жизнь» нам хорошо известна. Пишите ли вы чего-нибудь сейчас?
Сейчас ничего не пишу. Начал писать художественную повесть «Любовь небесная и земная», не закончил. А книгу «Взлётная полоса» сейчас переводят на китайский язык, будут издавать в Китае.

Р.S.
На заседании клуба присутствовало много молодёжи: студенты Аграрно-технологического техникума «Дубна», учащиеся средних школ города, также были старожилы города. Рассказ В.Н. Кондаурова сопровождался демонстрацией на экране фотографий из личного архива лётчика-испытателя. Присутствующие внимательно слушали рассказ Героя Советского Союза, задавали вопросы, тепло благодарили за встречу.

• Назад
• Вперёд